Расскажите, пожалуйста, про акварельный фестиваль FABRIANO.
– Фестиваль в Fabriano проходит каждый год. В прошлый раз я был лидером от России, мы собрали 20 работ со всей страны и отправили туда, показались прекрасно. Российскую акварель все ждут на выставках и за рубежом. Все ждут новых, красивых интересных работ, т.к. мы работаем все-таки в классической школе, а школа у нас очень сильная, серьезная. Поэтому нам рады, всегда ждут и с удовольствием принимают.
plein Air in Fabriano (Gubbio)
Можно прислать свои работы на конкурс?
– Можно, идет отбор. Я член жюри, отбираем, конечно, строго.
А вы по работам выбираете или по образованию?
– Нет, никакого образования. Автор присылает фото работы, свои данные, чтобы можно было контактировать, и все. Отбираются 20 работ, главное, чтобы эти работы были ударными, т.к. это флаг страны, как в спорте, нужно прозвучать хорошо.
Мы отбираем по уровню. Это все-таки на данном этапе определенный «отчет» об акварели со всего мира. 700 человек-участников на выставке, 350 человек приезжает в само Fabriano. Fabriano забито, все гостиницы забиты. На всех улицах три дня все рисуют, общаются. Выставка проходит не в одном помещении. Она проходит везде: в музеях, в костелах, в церквях, в библиотеках, по всему городу. Жюри отбирает не по принципу «этот сильней, а этот слабей». Выбирается по интересу: насколько работы интересные, насколько необычные. Независимо от того, что художник заканчивал. Но в нем должно быть что-то такое необычное. А в будущем разовьется в очень сильного и хорошего художника. И это здорово. Нет такого, что берутся только все гениальные, а остальные – нет.
The street in Reims
Есть ли ограничения по формату?
– На каждом биеннале есть определенные ограничения. В Fabriano это обычный стандартный лист, то есть метровые уже не пойдут. Меньше можно. Но всегда интересней показывать большую работу, так как когда ты пишешь в студии, она тебе кажется огромной, а, когда выставляешь в пространстве, оно ее «съедает».
В FABRIANO делают хлопковую бумагу, вы работали на ней?
– Да, бумага неплохая, но всегда художник привержен к той бумаге, которая нужна под его манеру, характер, технику, энергию. Если ты делаешь ботанику, то тебе нужна мелкозернистая бумага, с ней удобней работать. Если ты пишешь широко и массивно, у тебя есть заливки, и ты пишешь большие работы, то конечно нужна фактурная бумага. Нужен хлопок, чтобы это все проваливалось, чтобы это не было грязью. Это дает бумага SAUNDERS. Даже, если ты не можешь сделать работу в один прием, сразу попасть в десятку, ты можешь наслаивать до трех раз, не лессировать как Андрияка (С.Н. Андрияка – художник-акварелист и педагог), а накладывать отдельными пятнами – грязи не будет. Все уходит, т.к. хлопок очень пористая капиллярная система, создается ощущение бархатности. Arches немного похуже, но в нем тоже есть такой характер, хотя SAUNDERS и Arches совместные фирмы. Поэтому выбирает каждый под себя. Пройти надо много бумаги.
FABRIANO – старая фабрика, там работает мой друг Лоренцо. Знаете, как делают бумагу? Хлопок там не растет. Они собирают весь хлопковый утиль: футболки, майки, все это мелется почти в пыль, потом заливается в чан. Это все мокнет, набухает. Потом делаются две рамы с сеткой любого формата. Вся эта система с хлопком взбалтывается. Через нее протаскивается рамка с сеткой, вода полностью сливается. Чем плотней слой в этом чане, тем плотнее будет бумага. Чем он поверхностней, тем бумага будет легче – 100 гр., 120 гр., 180 гр. Вода сливается, рамка выкладывается на ткань типа фланели, очень дорогую, с разной фактурой. Рамка убирается, и остается листочек бумаги. Следующий шаг: также кладется ткань, затем бумага, потом пресс, и все. Вот ваша чистая бумага.
Я пробовал на ней писать, Лоренцо давал мне миллион вариантов. Он экспериментирует с бумагой, а я пишу. Потом прислал – супер, сам сделал, не знаю, что он туда ввел, но акварель просто слетает с поверхности. Говорю, Лоренцо, это перебор! Получить технологию какой-то другой фирмы невозможно, никто ее не продаст. Фирма, которая делает бумагу FABRIANO неплохая, работают, но я предпочитаю SAUNDERS. Поэтому все надо перепробовать.
Так же как и кисти. Когда вы покупаете, стоит прекрасная кисть на полке, вы ее берете, но не можете ее протестировать, они же запаяны чем-то. И она сверху красивая, и волос красивый, а когда ее размочишь и начнешь работать, она становится не такой. Вот на 2 мм была бы тоньше, было бы шикарно. Но такой нет, нужно у кого-то заказывать, а он сдерет с вас много денег. Все это отбор, как кисти, так и бумага, все на опыте.
Вы все время рисуете в технике а-ля Прима?
– Да. Я начал рисовать в этой технике еще с изо-студии. Нас так приучили. Пишу сразу в силу, мощно, красиво.
О кистях
– Начнем с флейцев. Работаю обычными щетинными кистями, они очень плоские, щетина хотя и грубая, но, когда покрываешь большие плоскости, она очень хорошо себя ведет, дает длинный мазок, набирает хорошо пигмент, держит хорошо влагу, не оставляет следов. Многие боятся: «А! Щетина оставляет следы!» Ничего не оставляет.
– Вот кисти, коза – японская и китайская, к какому варианту отнести, масляному или акварельному? И то, и другое, и акрилом можно работать, и гуашью, и темперой. Если она вам нужна, если она вам удобна – работайте чем угодно. Репин рисовал окурком каким-то где-то на газетах, и прекрасные были рисунки. Это не зависит ни от чего.
Мы как-то сидели, общались и обсуждали, чем отличается одна кисть от другой. Я убеждал, что одна кисть лучше другой. Мне коллега говорит: а как ты докажешь? А у нас ни красок, ничего не было, просто кисти. Я взял, окунул ее в чай, в пепельнице взял пепел и сразу тут же нарисовал. Он: вау! Действительно. А вторая кисть? Да, разница есть. То есть не важно чем рисовать, важно показать, и все.
Так что вот коза, прекрасный ворс. Она немножко отличается от китайских вариантов, они более широкие и раскинутые. А здесь есть определённая структура конца кисти и упругость.
Вот это – индийская белка, эту кисть мне подарили индийские художники. Я попробовал, неплохая кисть, технология неплохая.
Круглые кисти: Da Vinci, Roubloff разной нумерации.
Из круглых кистей, если говорить о козе, эту мне подарил Игорь Сова. Уже такая она рабочая! Тоже красивый мягкий хороший волос, длинный кончик, ею можно делать разные фактуры. И плоскостью писать, и мазок делать, длинный мазок, буквально провод протянуть, если нужен городской пейзаж, то есть подвижная кисть.
У каждого автора свои принципы и свои решения, чем и как работать. Одной кистью он может выполнить на картине 4 действия, которые ему нужны. Залить мазок, залить пятно, протянуть мазок, сделать точку, провести линию. Если эта кисть позволяет, она делает 4 операции. Поэтому много кистей не надо.
Из круглых кистей – коза, и коза с удлиненным концом, прижатая, не совсем круглая. Очень хорошо работать плашмя, делать фактурные вещи.
Синтетика – Roubloff. Плоская синтетика тоже Roubloff.
Колонок – разного размера. И синтетический колонок из Германии. Бывает синтетика с более длинным ворсом, и ею порой неудобно работать. А это средний вариант, хороший.
Веерные кисти – где-то мы пишем передний план, можно сделать живописную фактуру.
Лайнеры – синтетика и колонок.
У меня в работе до 12-14 кистей доходит, так как мне нужна где-то графика, где-то какое-то пятно, где-то большая заливка, то есть кисти от большого размера вплоть до лайнера двойки.
Иногда применяю такую кисть – с отработанной щетиной. Для чего, угадаете? Правильно, чтобы выбрать краску. Вот пишем городской пейзаж. Мы не будем лампочку от фонаря вырисовывать, чтобы она оставалась белой, а все остальное закрашивать. У нас тогда не получится общего цельного красивого пятна. Мы его закрасим полностью с фонарем, и пока еще влажно, берем эту отработанную, с объемным концом, кисточку и выбираем краску. Выбирается очень хорошо, до белого. А другой кистью, синтетикой или тем более белкой, не выберешь никогда.
А что значит «отработанная»?
– Когда она новая, то имеет определённую форму - лопаточку, а здесь конец уже весь заточенный, он имеет уже точку.
– Все разновидности кистей по номерам я храню в пенале. Из плоских – синтетика разных номеров, они мне нужны. Например, пишем городской пейзаж, у нас идут какие-то окна. Зачем нам вырисовывать квадратик круглой кистью, когда есть плоская кисть, и можно поставить четкий прямоугольник.
After the rain
Альберту Дюреру, когда он уже был известным в Германии, пришла группа монахов от епископа и говорит: «Вам поступает очень серьезный заказ, и мы бы хотели узнать, насколько вы талантливы, насколько вы готовы, можем ли мы положиться на вас, чтобы вы выполнили данную работу. Работа очень ответственная. Покажите нам свои работы». Альберт Дюрер был уже известный, он скептично так посмотрел, взял листок бумаги, карандаш, начертил круг и отдал. Они понуро ушли, показали епископу. А он был сведущий человек, он поставил циркуль, провел – идеально, слов нет. Гениальность автора тут сама за себя говорит.
Поэтому, коли есть кисти, их можно применять. Опять же, все надо пробовать под себя, отрабатывать и оставлять. Набор кистей, который мне не подошел, у меня лежит в студии, хотя красивые кисти.
У каких учителей вы учились?
– Конкретных акварелистов у меня не было. Нам просто преподавали акварель, как таковую. В колледже преподавал педагог, который хорошо владел акварелью в классической манере, много занимался и масляной живописью, и в такой же манере чуть-чуть работал в акварели. Сейчас есть большая тенденция к технике заливок, а там была лепка пятнами, кусками. Но очень здорово, мощная живопись на уровне техники Коровина, Архипова, Малявина. В нашей стране кроме Андрияки, школы акварели нет. Берешь сам и через опыт приходишь к этому, анализируешь что-то, перенимаешь, изучаешь. Потом делаешь свое.
Так любой художник растет. Так весь мир развивается. Если взять развитие архитектуры, Египет – Греция – Рим. Не было бы никогда Рима, если бы не Греция, т.к. все это перетекает из одного в другое и плавно заимствуется, перерабатывается. Не было бы у нас классического искусства, если бы не было Греции.
Пишите много, пишите больше, конечно на пленэре. Я люблю пленэр, без него никуда. Пленэр дает очень много ощущений, он вас учит концентрироваться, наблюдать, абстрагироваться и выбирать тот узел, то место, где вы могли бы себя проявить. Когда вы выходите, все красиво, глаз бегает. Нужно все это отсечь и выбрать только то, что тебе нравится. Поэтому пленэр стимулирует. Плюс спартанские условия тоже стимулируют. Плюс среда меняется быстро. В студии вы можете пить кофе и писать, и пойти куда-то, и позвонить, а там нет. Там работать надо. Вдруг дождь пошел, что делать? Нужно где-то скрыться, перевернуть работу и стоять под дождем полностью мокрым. Самое главное, чтобы работа не вымокла. Это опыт, это хорошо.
Какое у вас любимое место для пленэра?
– Все Подмосковье, какие-то интересные места есть в Москве, набережные живописные, улочки. Меньше пишу архитектуру, так как я ее «переписал» в студенчестве очень много. В смысле культовую архитектуру, а не посторонние здания.
Дорога к деревне
Как вы готовитесь к спартанским условиям, с мольбертом, берете стульчик?
– Хороший вопрос, сейчас расскажу. До сих пор, наверное, ни один художник не нашел себе нужного мольберта, нужного рабочего станка, который был бы ему удобен. Збуквич сам придумал себе этюдник. Не знаю, тяжелый он или легкий, так как ножки там прикручены. Это масляный этюдник, он его доработал. Крышка открывается в обратную сторону, не как у обычного масляного этюдника, но ножки прикручены, это тяжесть, плюс выдвигающиеся ящики. И получается, что все с правой стороны, все очень удобно. Все наши этюдники неудобны тем, что некуда положить все это.
– Я и мои коллеги берем обычный штатив от фотоаппарата, к верхней части крепится планка с перемычкой, куда ставится ваша работа. Вырезается из фанеры или из металла подставка под палитру, которая вставляется в вашу раскрытую треножную систему. Все. В этой подставке – дырки для кистей, дырки для баночки с водой и место для палитры. И стульчик складной. Очень мобильно. Все можно сложить, чтобы положить в обычную папку в пол-листа, картонку туда же. Тренога небольшого размера тоже складывается в сумку, и вперед. Мобильно. Поэтому такая самоделка идет по миру, друг другу чертежи передают. Мне вот чертеж прислал Ахмед из Стамбула, я по нему сделал такую вот штуку.
Как выглядит у вас угол наклона мольберта?
– В студии я пишу на столе, у меня ориентальная плоскость, могу подложить скотч, чтобы был небольшой наклон.
На пленэре я делаю наклон градусов 30, чтобы не текло. Хорошо то, что у этой треноги есть рабочий рычаг, и ты можешь смело поднимать как угодно, он двигается, пальцем нажал, и все.
А как крепится к штативу?
– Планка крепится за счет ответной части, которая входит в фотоаппарат. Там есть крепеж, который защелкивается на самой треноге. И эту ответную часть нужно просто прикрутить к планке. В любом случае, нужно обратиться к тому, кто умеет это делать. Эта мобильность очень удобна в любую погоду, и за рубеж возить, чтобы не было слишком громоздко. Чтобы не трясли таможенники.
Вы воду для пленэра с собой носите или ищете на месте?
– Искать на месте, конечно, бывает тяжеловато, поэтому вода всегда с собой, хотя бы небольшая бутылка. Но пишем по-разному. Мы в Стамбуле писали с группой коллег, и как раз у нас вода кончилась, а кругом дождь льет. Мы писали у пирса, на причале, и просто на асфальте была лужа, и мы из нее брали воду. Ничего страшного.
Перед работами вы делаете эскизы, скетчи, тоновые, цветовые?
– Нет. Раньше делал какие-то наброски, зарисовки. Теперь опыт достаточно большой, я уже знаю, что и как нужно делать. Мне не нужен набросок.
Эскиз я держу в голове. Это первое. Второе, (я и на мастер-классах пытаюсь этому обучить), я не стараюсь отрисовать все, что вижу, что мне нужно сделать в сюжете. Я делаю силуэтный линейный набросок, какой-то знаковый момент. Все остальное я дорисовываю кистью по ходу. Как бы вы не отрисовывали архитектуру зданий, все равно вы закроете ее цветовым пигментом, какой-то силуэт у вас останется, но вы запутаетесь в этом. И вы по ходу будете рисовать, придумывая что-то. Убрали какое-нибудь окно, добавили палочку, поставили черточку, которая нужна в этот момент, а ее нет на натуре. Вы художники, вы можете менять и двигать все. Говорят, Шишкин ходил с топором по лесу, и, когда стояло какое-то дерево, он срубал его, так как оно мешало. Двигайте вашу систему вправо, влево, это не запрещено. Никто не будет сравнивать вот эту фотографию: о, не похоже. Это мое личное дело.
Вы изначально знаете, что будет в итоге?
– Конечно. Я уже вижу.
Light Around Us
Вы рисуете фантазийные сюжеты или только натуру?
– Раньше рисовал, сейчас меньше. Композиционного плана – мало рисую. Вообще, в акварельной живописи по сравнению с масляной мало сюжетных картин и особенно много фигурных. Несколько китайских авторов работают в этом стиле. Видимо знание анатомии и умение рисовать фигуры плюс построение композиции – сложная вещь. В акварели хочется и приемы оставить, и интересные эффекты, которые дает сам материал, и в то же время изобразить реальность. Много задач. А в масле это можно делать как угодно, невзирая на техническую сторону. Поэтому масляная живопись тоже нужна, чтобы попробовать другой материал, цветовую гамму, другую фактуру. Но то, что можно сделать в акварели, маслом никогда не сделаешь.
А при искусственном освещении за акварель садитесь?
– Крайне не люблю. Сейчас появились диодные лампы, которые, как говорят, гарантируют реальность светового дня. Ничего они не гарантируют. Цвет меняется, он не виден. Ты в нем начинаешь плавать, пытаешься додумать, каким он должен быть. Лучше дневного нет. Свет в нашей жизни – это многое.
Как вы относитесь к успехам своих коллег?
– Великолепно, радуюсь всегда. Никакой зависти нет абсолютно. Зависть – плохая черта. Любой успех – это всегда хорошо. Тем более, если это твой друг, коллега, товарищ, которого ты знаешь, видно его шаги по жизни. Потому что ты также проживал весь этот путь. Нет лучших. Все хорошие, все по-своему талантливые.
А у вас есть любимый художник?
– Их очень много. Нет кумира, нет кого-то конкретного. Есть великолепный шведский художник Цорн, который работал шикарно в масляной живописи и в акварели. Очень много хороших авторов. Китайцы хорошо работают, американцы, несколько человек, неплохо, Индия – неплохо.