Самое хорошее время началось в Новосибирске. Я работал, а что с акварелью? Она потихонечку, по выходным рисовалась, потому что эта мозоль – «привычка рисовать», никуда не делась. Этот зуд остался, и его нужно было куда-то девать. И вот потихоньку с этих «спасов» я перешел на другие сюжеты. Рисовал цветы, пейзажи, нарисовал несколько раз Новосибирск в картинах, сделал серию. Потом нарисовал себе сайт, т.к. я работал тогда в конторе, которая занималась дизайном, т.е. когда заказов не было, можно было неделями сидеть и заниматься чем угодно.
И вот с какого-то момента, когда я сделал сайт и открылись социальные сети, я начал выкладывать работы в интернет. И вдруг оказалось, что «Ох! Ах!» – народ увидел. Пока не было зрителя, это все лежало в столе, и было никому не нужно кроме меня. Когда появился зритель, пусть и виртуальный, все закружилось, завертелось. Этот количественный момент нарастал, нарастал и – перешел в качественный. Было это лет 5 назад.
Я не помню, с чего все началось. Увидели сначала у нас в Новосибирске, пригласили на выставку. Потом была выставка во Франции. Совершенно случайно в facebook познакомился с французом. Мне очень польстило, что во Франции так неожиданно заинтересовались. Я вцепился мертвой хваткой и нарисовал красивую картинку, которая продалась, за бешеные для меня, деньги. И с тех пор все закрутилось и завертелось. Я больше не дизайнер, я уже несколько лет стопроцентный акварелист и кроме «спасов» рисую еще много чего. Но этот сюжет был таким, будто алмаз ограняешь, крутишь-вертишь его, добавляешь что-то, какие-то техники. На этих «спасах» я изучил все, что нужно было творческому человеку.
Понимаете, когда у вас есть возможность смотреть, выстраивать одно и то же здание каждый раз по-новому, вы каждый раз что-то добавляете. Вот здесь в следующий раз я нарисую кирпичики не так, а вот такой кладочкой положу. В следующий раз я выстрою объем на куполах не таким образом, а вот таким. И каждый раз, когда ты это рисуешь, ты задумываешься о каких-то новых вещах. Это закон рынка: чтобы тебя оценили, нужно очень постараться, сделать так, чтобы твоя картина среди всех остальных чем-то выделялась, чтобы в ней что-то было, чтобы она засверкала. И этот закон помогал. Я старался.
О привычке к творчеству:
– Я сейчас читаю замечательную книгу «Привычка к творчеству», которую мне дало на рецензию издательство «Манн, Иванов и Фербер». Понимаете, нет чего-то божественного, что дается вам когда-то в пеленках, и вы неизбежно становитесь каким-то уникальным человеком. Вы этим уникальным человеком становитесь, когда делаете его в себе. И дается это ежедневным трудом, занудным, как гимнастика. Нужно завести себе ритуал, который бы завел дальнейший ваш день так, чтобы он стал продуктивным, плодотворным. Есть одна американская писательница, она не художник, а профессиональный танцор, ставит постановки на Бродвее в Нью-Йорке. Для нее этот ритуал – это вызвать такси. Почему такси? Потому что нужно встать рано, вытащить себя из теплой постельки в 5 утра. Вызвать такси – вот щелчок, и поехать заниматься в зал, разминаться, делать гимнастику и упражняться, чтобы потом в 10 утра приехать домой и заниматься другими делами, в студии, учить студентов и делать что-то еще. Для этого нужно очень постараться. Позвонить по телефону, вызвать такси. Сказать, что я поеду. Это щелчок. Каждому человеку нужен такой ежедневный щелчок, который бы поднимал и заставлял заниматься тем, чем вы хотите заниматься.
А какой у вас ритуал?
– У меня ритуалы каждый раз очень интересные… Последние полтора месяца у меня ритуал – вставать по ночам на плач и крик, потому что Лизе исполнилось полтора месяца. Мы молодые родители! Но до этого у меня такой ритуал был: я включал на компьютере французское радио. Утром после завтрака нужно было собраться, как-то себя заставить, выдернуть за волосы из повседневной рутины.
Ты достаешь кисточки, краски, раскладываешь бумагу, идет этот музыкальный французский фон. Франция меня почему-то постоянно включает. Видимо, 3 года поездок на биеннале и прочие мероприятия дали о себе знать. У меня Франция – это работа, не Париж и его прелести, – я катаюсь туда, как в командировки. Французская речь включает во мне рабочее настроение.
О любимых красках:
– Краски – Невская палитра. Потому что в Новосибирске другого просто нет. Второй момент, почему именно они, – потому что самые бюджетные. Когда ты рисуешь тоннами, бюджет имеет значение. И до недавних пор я не мог позволить себе чего-то слишком дорого, да и сейчас не могу. Пигменты, которые меня не устраивают в Невской палитре, я заменяю другими, зарубежными. Но процентов 70-80 у меня – это Невская палитра, этот набор, который все покупают, в кюветах.
О бумаге:
– Краски – это не самое главное. Самое главное бумага! И в отношении бумаги я закостенел совершенно. Это либо Арш (Arches), либо Saunders Waterford, либо что-то еще, но такого же качества. Но вот эти два «бизона» меня устраивают со всех сторон. Я уже привык к этой бумаге. Когда речь идет о чем-то другом, например, Montval, я это оставлю, пусть будет разная бумага, я на ней рисую на тех же пленэрах. Это очень быстрые работы, эскизные, в один заход, без дальнейших наслоений. Бумага должна терпеть все, что с ней делает художник. А таким терпением обладает Арш.
– Бумага – номер один. Кисточки – номер два. Краски – номер три.
Почему? Потому что можно рисовать какими угодно пигментами, какими угодно красками. Но, если у вас кисточки какие-то «дурацкие», вы ничего не нарисуете, даже если у вас будут Schmincke – самые передовые краски в цветах.
У меня кисточки разные. Причем интересная тенденция: сначала я был неприхотливым товарищем, меня устраивало несколько белочек Roubloff. Я их носил в кармане, и больше ничего не нужно было. А в последнее время у меня кистевой арсенал заметно расширился. Зачем махать только одной белочкой, если можно сделать одним движением половину леса. Купить себе такую специальную «метлу», которая тебе за несколько секунд нарисует всю березовую рощу. Очень хорошо, очень удобно. Или лайнеры, или французская кисть, которой можно набрать много краски, которую можно положить плашмя, и она будет заливать пол-листа, а потом увести в кончик, и этим кончиком потыкать какие-то маленькие листочки.
Никаких хитростей больше нет. Я думал приноровиться к маскирующим жидкостям, но понял, что маска мне не идет совершенно. Причем я вижу, что кто-то ее активно использует: сначала он окрасит половину листа этой маскировкой, потом зальет, потом маскировку будет отдирать, и на этих местах будет что-то рисовать. С этим я так и не подружился, так и не понял. Но, когда это касается каких-то белых пятнышек, там где я не могу зарезервировать, обойти как-то аккуратно, я использую либо гуашь, либо выскребаю ножиком.
Гуашь тоже выскребается. Причем очень нежно. На бумаге нужно срезать совсем легкий слой, – прямо чуть-чуть. Вы удивитесь, как неглубоко краска уходит в бумагу. Это со стороны кажется, что она глубоко туда ушла, пропиталась насквозь. Но это иллюзия. Когда краска высыхает, и нужно нарисовать какие-то блики, выскрести их, – легкое движение резаком, раз – и ее нет.
Основные техники в акварели:
– По-сырому, по-сухому, вот и все. Но можно и по очень мокрому, по-мокрому, по-влажному, по-сырому, по чуть сырому и по-сухому.
Как контролировать краску в акварельной живописи:
– Я вам скажу, это просто фокусы какие-то. Как я это делаю? Когда меня снимают на видео, когда у меня аудитория, я не могу сказать: «А, ничего не получается, уйдите все». Нужно стараться. Тем не менее, я знаю, что есть краска, ее границы, ее пределы, пигмент, насколько он уйдет в глубину, на каком месте он остановится. Где его можно остановить и развернуть в другую сторону. Эти все вещи пройдены много раз, это технология, кухня.
Многие картинки я беру на мастер-классах рисовать впервые. Я беру какой-то сюжет, который раньше не рисовал, но я знаю вот эту кухню. Я знаю, с чего начну и где закончу. У меня всегда есть план, и он всегда выручает. Без плана нарисовать что-то, не зная, куда нас вынесет – очень сложно и непредсказуемо. У меня такое бывает. Я начинаю, говорю: вот у нас будет такой план. Мы сделаем это, это и это на мастер-классе. Сажусь рисовать и понимаю, что план идет в другую сторону. Я говорю: товарищи, я заявил одно, но теперь рисую другое, извините, так получилось. У нас изменилась концепция. Бывает. Одно дело – рассказать и все объяснить, а другое дело, когда вы садитесь и начинаете рисовать. Здесь еще что-то «спинномозговое» включается, когда на старте ты не видишь, не понимаешь, чем это закончится и что выйдет. А выйти может совершенно по-разному.
Чтобы из точки А попасть в точку Б в акварели, можно проделать либо один путь, либо другой. Но перед тем как что-то нарисовать, я вижу готовую картинку в голове. Если есть натура, пейзаж или фото, которое я привез из путешествия, – я уже знаю, что будет на акварели. Вот это самое главное. Если вы научитесь все это видеть, если вы уже знаете, какие использовать приемы, эффекты – это супер, это замечательно.
Делаете ли наброски карандашом?
– Да, обязательно. И линейкой пользуюсь. Резинку последнее время я редко достаю, видимо уже приноровился одним движением рисовать. Я стараюсь сильно не штриховать. Но некоторые вещи, окошки в домах или какие-то самые темные моменты я могу сделать карандашом. Мягким карандашом сразу затонировать, заштриховать это место, чтобы потом на него не лить краску. Одной заливкой закрыл, и работа почти уже готова.
Основная палитра:
– Это 6-7 пигментов, не больше. Белила, окись хрома, но она постепенно уступает место каким-то более свежим и интересным зеленым оттенкам. Охра желтая, а теперь неаполитанская желтая, – это яркий солнечный цвет, как натуральное солнце. Неаполитанская желтая хоть и укрывистая, но я не такой щепетильный в вопросе выбора укрывистости, прозрачности пигментов, светостойкости. Если мне нравится цвет, я его использую. Вместо окиси хрома – желто-зеленая, плюс оливковая, плюс изумрудная, плюс индиго – и получаются какие-то разные цвета. Марс коричневый тоннами уходит. Индиго много уходит, замечательный холодный синий цвет. Если рисуешь море, никак не обойдешься без лазурной, ультрамарина, кобальта и других. Из красных – кадмий красный светлый мне очень нравится. Он теплый, насыщенный, яркий. По той же причине, что и неаполитанская желтая. Не просто красный.
Пробовал и краски зарубежного производства. Я ездил на всевозможные выставки, и там французы подарили мне целый чемодан Sennelier. Хорошая вещь, очень яркая.
Но знаете, я привык к Невской палитре. Если ее подготовить к работе, она будет присутствовать на листе, она не будет жиденькой и светленькой. Стараться вытаскивать краску не беличьей кисточкой, а брать синтетику пожёстче. Если вам нужна очень темная смесь, например, марса коричневого, то берете синтетику, и она как пластилин выходит на лист, получается замечательный насыщенный темный цвет.
Из пигментов, которые меня не устраивают – это церулеум. Все знают, насколько он бледненький. Церулеум у меня всегда либо Daniel Smith, либо Van Gogh, либо еще что-то другое из тюбиков, потому что это уже готовая намешанная густая краска.
Невская палитра – достойный производитель, но к ним одна просьба: пожалуйста, продавайте краски по одному тюбику! Ведь если вы сейчас этого не делаете, то можно купить у кого-то другого. Зачем?
Любимые сюжеты:
– Зима, снег.
В основном рисую по фото, трудно рисовать на улице зимой, материалы не позволяют. Самый снежный зимний пленэр у меня был в Томске. Мы рисовали в марте месяце, был переломный момент, когда выходишь на солнце, и там плюсовая температура, рисуешь быстро, быстро. Раз, падает тень, и все замерзает, покрывается узорами. Т.е. на солнце +5, в тени -5. Все остальное я пытаюсь фиксировать на камеру, по памяти и потом это все повторяю в домашних комфортных условиях.
Очень редко использую какие-либо референсы. Последний раз был марафон, и я не нашел у себя подснежников. Не было у меня никогда в жизни корзинки с подснежниками. Пришлось купить у Shutterstock. А они пластмассовые оказались! Я это уже потом понял. Но мы ее живой нарисовали все-таки!
Вообще предпочитаю не срисовывать с чужой фотографии. Все серьезные вещи я делаю на пленэре, рисую либо фотографирую сам.
Какой удобный формат для работы?
– Половинка листа и четверть. Это мое личное. У всех это разное ощущение.
Сергей Курбатов. Часть 3. Три совета начинающим художникам.